Название реки Каялы сквозь призму мифологии и ассоциации

[marmazov]

В принципе реку Каялу можно назвать рекой смерти, а также окаянной или клятой рекой, из-за случившейся на ее берегах кровопролитной битвы и множества погибших при этом воинов с обеих сторон, что сближает реку Каялу (Кайалу) с мистической огненной рекой Смородиной. Косвенно это подтверждают тюркские слова «кала» — гореть, воспламеняться и «каiнa» (кайна) — кипеть, закипать, чувствовать внутренний жар, быть возбужденным, а также цитата из «Слова о полку Игореве» о том, что «возбужденные» европейцы «кають князя Игоря, иже погрузи жиръ во днѣ Каялы, рѣкы половецкія, рускаго злата насыпаша», что ассоциативно указывает на «огненный» блеск воды, соответствующий в том числе и кит. kăi — яркий, блестящий.

Но в то же время тюрк. «каi» – покрываться облаками (о небе), уничтожать и китайские слова kăi — прятать, скрывать и kăi – препятствовать, подвергаться обструкции определяют темную и мрачную сторону Каялы, которая может быть связана с санскритскими словами kāla — край, граница, результат, судьба, смерть и kāya – цель, ориентир, соединение, что любопытным образом соответствует конечной и при этом мрачной точке движения русского войска. Необходимо обратить внимание и на тот факт, что река Смородина называется не только огненной, но и черной,- то есть мрачной. Сюда же можно добавить санскр. caya – ширма, заслон, куча, скопление, жаждущий мести и даже древнерусское прилагательное «кая» — какой, обозначающее признак предмета или явления и фонетически соответствующее санскр. kayā - в какой манере? каким образом? и куман. (полов.) qay - какой, который.

В таком случае русское диалектное слово «кая» - исповедь, раскаяние определяет условную временную границу, отделяющую темную греховную сущность человека от его светлого духовного очищения, что, в принципе, соответствует значениям турец. kala – до, от, за. Этот момент можно связать с глубоким раскаянием князя Игоря, плененного возле реки Каялы, в том, что он активно участвовал в междоусобных войнах и этим способствовал ослаблению русского государства. С учетом дополнительных значений санскр. kāya — монтаж, соединение, сборка необходимое укрепление дружеской связи между русскими княжествами должно было стать первоочередной целью для их воинственных правителей. В этом и состоит главный посыл «Слова о полку Игореве». Но в то же время значения «монтаж, соединение, сборка» можно отнести непосредственно к пограничной реке Каяле, которая не только разделяла, но и соединяла два разрозненных мира,- в данном случае миры жизни и смерти, что подспудно отражено в китайских словах kăi — прятать, скрывать и kăi — раскрывать, открывать, притом что слово kăi — останавливать, препятствовать, загораживать определяет саму суть границы.

Более того, в «Слове о полку Игореве» река Каяла названа быстрой, притом что река Смородина в некоторых мифах также называлась быстрой, что семантически сближает названия этих двух рек с санскритским словом jīra – быстрый, скорый, а также с тюркскими словами «кала» — гореть, воспламеняться и «каiнa» — кипеть, закипать, потому что термины «быстрый», «пламенный» и «кипучий» имеют объединяющий смысл стремительных действий.

Что же касается термина «жир», который изначально мог быть связан с жизненной энергией, также по ассоциации определяемой санскритским словом jīra, то в данном случае этот термин можно отнести к сжиганию на кострах павших русских воинов (половцы своих хоронили), что соответствует тюркским словам «кала» — сгорать в огне и «каiнар» - горячий, раскаленный, а также араб. qala — жарить и кит. kài — огонь, костер, пламя, когда из мертвых тел начинал истекать посмертный «жир», который при их жизни соответствовал санскр. jīra – быстрый, возбуждающий, приводящий в движение и наделял способностью ji — побеждать с учетом элемента -ra 'способствовать'. Поэтому реку Каялу и в самом деле можно назвать огненной не только из-за произошедшей на ее берегах жаркой битвы, но и посмертных костров, на которых сжигались тела убитых русских людей, которые надеялись победить своих противников, но сами были побеждены.

В то же время слово «кають» можно сравнить со словом «каять» - осуждать, порицать,- то есть произносить осуждающие слова в частичном соответствии с санскритским словом kai (kayati) – издавать звук и кит. kài – звук, голос, а также с араб. qala — говорить, утверждать. Однако в слове «каять» присутствует и смысл глубокого сожаления о случившемся, поэтому рядом с этим словом соседствует слово «раскаяние», которое по смыслу соответствует духовному очищению, когда на душе становится светло и легко. В таком случае следует упомянуть не только китайские слова kăi — прятать, скрывать (например, свои грехи) и kăi — яркий, блестящий, легкий (что может соответствовать описанию души, освободившейся от грехов), но и санскритское слово dūṣa — загрязняющий, растлевающий, которое имеет вариант dūsa — белый, яркий, светлый.

У тюрков тоже имеются соответствующие значения «каi» – покрываться облаками (о небе), уничтожать и «каiр» (каир) - хороший, прекрасный, благодеяние, милость, что может ассоциативно указывать на «солнечный» образ правителя — хана (др.-р. канъ), чей титул можно связать с китайскими словами kān — мочь, быть в состоянии, годиться, kān — горное образование, утес, небосвод, kàn — крутой берег и kàn — глядеть сверху, обозревать, сторожить,- в совокупности все эти значения можно также отнести к блестящему солнечному «оку», которое с крутого берега — зенита спускается в «закатное» место, обозначаемое кит. kǎn — выемка в земле, могильная яма или же kǎn - западня.

Обращает на себя внимание фонетическая и, возможно, смысловая связь тюркского слова «каiр» (каир) - хороший, прекрасный, благодеяние, милость и названия столицы Египта Каир, которое считают произошедшим от арабского слова Ка́хир, имеющего значения «крепость, непреодолимый, побеждающий», что вполне можно отнести и к образу строгого, но справедивого, вождя. Существует и китайское слово kăi — торжествующий победоносный, в то время как образное значение араб. Каир (Ка́хир) — крепость можно сравнить с араб. qal‘a — крепость. Более того, слово Ка́хир (Qahir) связывают с араб. qahr — гнев, ярость, негодование и даже с одним из имен Аллаха Аль-Кяххар 'Всемогущий',- который может не только миловать или укорять, но и осуществлять кару.

При этом следует сказать, что праведная или неправедная человеческая жизнь, наполненная внутренним «жиром», дающим жизненную энергию в соответствии с санскр. jīra – быстрый, возбуждающий, приводящий в движение, сопровождается тихим или громким звучанием в соответствии с санскр. kai (kayati) – издавать звук, тюрк. «каi» - шипение, ворчание, гортанные звуки, кит. kài – звук, голос и араб. qala — произносить, говорить, утверждать, а уход из жизни (уход в закат), связанный с истечением внутреннего «жира», соответствующего энергии солнечных лучей, в древние времена сопровождался погребальной песней или погребальным плачем, аналогом чего является похоронная музыка. Этот момент зафиксирован в древнетюркских словах jÏr – песня и jÏra- удаляться, быть в отдалении, потому что умерший человек отдаляется от живущих.

При этом нечто темное и мрачное, а точнее скрытое или блокированное, что определяется кит. kăi — прятать, скрывать, не только отталкивает и пугает человека, но и привлекает его внимание своей непознанностью, что соответствует кит. kài — испытывать неутолимое желание и русскому слову «там(а)», тайными нитями связанному с санскритскими словами tama — сильное желание, потребность, tamas – мрак, тьма, заблуждение, ошибка и tāma (tam) – беспокойство, бедствие. Поэтому «Русь» все время расширялась, вводя окраинные «темные» и беспокойные места в сферу светлого и понятного, определяемого диалектным словом «русь» - открытое место, мир, свет. Однако не следует забывать и про русское выражение «все ТАМ будем», обозначающее конечный итог всех человеческих действий.

Видимо, с этим неистребимым желанием связано название удаленного от Руси древнего города Тмутаракань (Таматарха, Тамань), которым в 10-11 веках владело Русское государство и к которому на самом деле стремился князь Игорь, а не просто «испить шеломом Дону». Этот момент позволяет связать в одно название «Каяла» санскритские слова kāya – цель, ориентир, соединение и la - достигать, добиваться. С другой же стороны такое стремление перейти через некую запретную границу с целью получить богатую добычу можно сравнить с древнетюркскими словами tam – стена и tama' – жадность, алчность, что привело войско князя Игоря совсем на другую Каялу, связанную с санскритским словом kāla — край, граница, результат, судьба, смерть и с включенным в него элементом ya – перемещаться, присоединяться, удерживаться в границах,- то есть в данном случае быть убитым или плененным.

Помимо всего вышесказанного название реки Каяла может нести в себе не только мистические черты, но и реальные черты обычной светлой реки, соединяя в себе пространства нави и яви, что в вертикальной проекции относится к объектам, определяемым тюркским словом kaya – скала, куманским (половецким) qaya (kaia) – скала и кит. kăi — гора, а также болгарским диалектным словом «кале» - холм, гора в сопоставлении с болг. «кале» - крепость и тадж. калъа — крепость, оплот, твердыня, ведь за освещаемой солнцем скалой (или горой), отделяющей явь от нави, находится невидимое взгляду пространство, к тому же помимо верхней видимой части скала и гора имеют нижнюю невидимую часть.

Такого рода неопределенность отражена в наличии элемента qay — какой в куманском (половецком) слове qaya (kaia) – скала, который также имеется в слове qayγï (сaigí) — забота, печаль, сожаление, скорбь и в приставке qayna- 'кипеть' из этого же языка, что соответствуют тюркским словам «каiᶄы» - печаль, горе, забота и «каiна» - кипеть, чувствовать внутренний жар, а также русскому диалектному «кая» - исповедь, раскаяние в сопоставлении с санскр. kai (kayati) – издавать звук и кит. kài – звук, голос.

В таком случае к видимому пространству яви можно отнести значения китайских слов kăi — счастливый, радостный и kăi — раскрывать, открывать, а к мрачному пространству нави значения китайских слов kǎi — вздыхать, печалиться, скорбеть и kăi — прятать, скрывать, к чему можно присоединить тадж. қалъ - искоренение, уничтожение. Любопытно, что добавление к этим китайским иероглифам других китайских иероглифов lā – крах, разрыв, крушение, lā — тянуть к себе, привлекать и lă – половина, а также сопоставление kài — гневаться, сердиться, ненавидеть и lā — ожесточенный, яростный, жестокий, жгучий, дает нам достаточно точное описание мифической реки Каялы, разделяющей радостный мир живущих и печальный мир мертвых на две самостоятельные, но при этом «липнущие» друг к другу, части.

Этот же образ соответствует добавлению к санскритским словам kāya – цель, ориентир, связь, соединение и caya – заслон, ширма, собирать, мстить других санскритских слов lā – предпринимать, действовать, lī — прикасаться, липнуть, исчезать, пропадать и lū — резать, отделять, снимать урожай,- в том числе и в виде срезанных «косою смерти» русских и половецких воинов в соответствии с кит. kăi - большой серп. При этом тюркское восклицание «ла» в форме «lа» имеет значения «жаль!, горе!», что сближает его с кит. lā – крах, разрыв, крушение и со значениями санскр. li – исчезать, пропадать, потому что от русских воинов, погибших в этой злосчастной битве, не осталось даже могил.

Однако не только река Каяла разделяет видимое пространство яви и скрытое от глаз темное пространство нави, но и река Смородина, которая является одновременно огненной и черной рекой. Поэтому не случайно смородиной был назван кустарник с красными или черными ягодами.

Исходя из того, что на реке Каяле были не только проигравшие и подвергнутые смертельной kăi — обструкции русские воины, но и победители — половцы, следует упомянуть о кит. kăi — торжествующий, победоносный. А так как слово «обструкция» соответствует латин. obstructio — преграда, препятствие, запирание, то по смыслу оно тождественно др.-тюрк. tam – стена, каковой для русских войск стала река Каяла, но в то же время и русский город Тмутаракань (или Таматарха) вместе с Тмутараканским княжеством был отделен от основной Руси труднопроходимой половецкой степью — условной «стеной» или «скалой», которые в данном отношении подобны «горящему» горизонту, отделяющему светлый «день» Руси от темной половецкой «ночи».

В каком-то смысле название пограничной реки Каялы,- если его сблизить с тюрк. «кала» — гореть, воспламеняться,- можно сравнить с режущим каленым железом согласно кит. kăi — железо особого качества и с названием «Калинов мост», потому что этот раскаленный от огня мост, разрезающий общее пространство яви и нави, был переброшен через реку Смородину для прохода умерших на тот свет. По этой причине вызывают любопытство слова о том, что русское войско после своей победы над передовой частью половцев и взятии богатой добычи мостило болота расписными тканями и золотом, двигаясь к месту своей гибели в кровопролитной битве, что, между прочим, совпадает со значениями санскритских слов kāla – судьба, смерть и kali – борьба, спор, раздор, а также kāya – цель, ориентир. Сюда же надо добавить и тадж. «қалъ» - искоренение, уничтожение, что может ассоциативно указывать не только на гибель русского войска, но и на возможную причину его появления в районе реки Каялы, о чем и будет сказано в дальнейшем.

Дополнительно нужно указать на тюрк. «каiн» - родство по мужу или по жене, ведь половецкие ханы и русские князья нередко организовывали межплеменные браки,- так, например, сын князя Игоря Владимир во время своего плена женился на дочери половецкого хана Кончака,- а значит в каком-то смысле условный брат «Каин» в подобного рода битвах убивал такого же условного брата «Авеля» согласно кит. kāi – творить зло и тюрк. каi - уничтожать. Поэтому любопытно было найти в «Этимологическом словаре тюркских языков» лексему ka – родственник, да и ст.-слав. «инъ» — иной вместе с тюрк. «iн» (ин) – знак собственности, метка в ухе животных могут определять иную, в данном случае звериную, сущность Каина, в то время как др.-тюрк. «iнак» – друг, приятель, приближенный слуга вполне годится для монашеского образа инока, воздающего горячие молитвы христианскому Богу.

Фонетическую связь между тюркскими словами «каiнa» — кипеть, закипать и «каiн» - родство по мужу или по жене можно объяснить горячими родственными отношениями, которые, к сожалению, нередко переходили в кровавые и даже более горячие столкновения. Косвенно такое сравнение подтверждает куманское (половецкое) слово qayïn — свойственник (свекровь, теща или свекор, тесть) со вторым значением «береза», притом что это сверкающее белизной дерево символизирует чистоту и молодость как преддверие скорой свадьбы, а также плодородие, защиту, исцеление, обновление и связь между мирами (в данном случае между родами), что позволяет связать слово «береза» со словами «беречь» и «берег» с учетом кит. kàn — крутой берег (край).

Более того, нужно учитывать связь между тюркскими элементами «қайа» (kaja) – скала и «қайы-» - сшивать, оторачивать, «қай-» - сгибать, гнуться, что указывает на смысловое соединение (сшивание) не только родственников и дружески настроенных людей в крепкий и надежный союз, но и «мужской» стороны скалы,- то есть ее верхней или освещенной части,- с «женской» стороной скалы,- то есть с ее нижней или теневой частью, притом что тюркский суффикс «қайы-» - сшивать ассоциативно соответствует литов. sēgė — застежка, которая заставляет гнуться друг к другу две разные половины (правую мужскую и левую женскую) в соответствии с турец. kail – покорный, послушный, подчиняющийся и с учетом турец. kai (kay) – что?, какой?.

В то же время турецкие слова kaj (каж) – кривой и ala пестрый, разноцветный, черно-белый, а также тюркские «қай-» - сгибать, гнуться и «ала» - пегий, пятнистый, дают нам возможность соединить их в слово «кайала», которое может относиться к особому объекту, объединяющему два разных понятия. Такими объектами могут быть радуга, расписное коромысло или же излучина реки как особое мистическое место перехода, которому может соответствовать Калинов мост на реке Смородине. Обратите также внимание на нем. ja (йа) — да, хотя в других языках букве j могут соответствовать «ж» или «дж».

При этом турецкие слова ka – что?, какой? и yala (йала) — обвинение, подозрение, сомнение, покаяние, а также jale (жале) – роса, можно сравнить с санскритскими словами ka – какой?, какая? и jala (джала) – вода, глупец или jāla (джала) – паутина, обман, ловушка, иллюзия, где присутствует намек на неустойчивость водной поверхности и неверное поведение глупого человека, а также тюркские ke – который и jala (йала) – подозрение, включающие в себя смысл чего-то неопределенного или пограничного,- так что название «Каяла» может относиться не просто к реке, а к реке мистической, разделяющей всем понятный «свет» и таинственную «тьму».

Эта «таинственная», а значит и «подозрительная», река Каяла может не только обмануть, но и «нагреть» недальновидного человека в соответствии с древнетюркским словом jal- (йал) 'обжигать, припекать' и русским жаргонным словом «нагреть» - обмануть. Более того, связь санскритских слов jala — вода и jāla — иллюзия, обман с турец. jale — роса можно объяснить через быстрое высыхание росы после нагревания воздуха, что ассоциативно соответствует временному обмелению и даже высыханию некоторых рек в летнюю жару.

В то же время значение русского слова «ялый» (йалый) - бесплодный, необрабатываемый (о земле) можно сравнить с крымско-тат. «ялы» - берег, который, действительно, остается необработанным. При этом берег реки может быть крутым и обрывистым в соответствии с др.-тюрк. jalïm (йалим) — крутой, отвесный, а река по определению является jalaŋ (йалан) – голой. Ну и, конечно, на берегу такой мистической реки как Каяла могло находиться языческое капище, возле которого горел бы большой костер, определяемый др.-тюрк. jalïn (йалин) – пламя.

Сюда же надо отнести новогр. γιαλός (турецкая транскрипция yalos) - взморье, побережье, отмель, пляж в качестве соединения земли и периодически затапливающей эту землю воды, а также турецкие слова yalaz — пламя, yalan — ложь, неправда, обман, фальшь и yalı — берег моря или реки в сопоставлении с турец. jale - роса. Любопытно, что новогр. γιαλός — морское побережье можно сопоставить с γι — земля и άλας — соль или же γι — земля и άλως — пограничная линия, круг через значения «венец, нимб, ореол, гало», притом что соль имеет как символику жизни, потому что без нее не прожить, так и символику смерти, потому что ее переизбыток приводит к болезням и умиранию человека и растительности.

Несомненно и то, что в отношениях между влюбленными мужчиной и женщиной присутствуют смыслы обольщения или обмана, ассоциативно связанные с символикой соли в качестве проявления дружеских или же похотливых намерений,- но в то же время эти смыслы связаны с любовным помрачением, которое имеется и в попытке страстно любящей мужа Ярославны обмануть могучую темную силу, которая не давала выйти «в свет» князю Игорю.

Давайте поэкспериментируем и поочередно вставим в турецкое слово kala – за, до, от, обладающее признаком некой сакральной границы или даже смыслом kale - крепости, турецкое междометие ya, имеющее следующие значения: междометие «эй!» (со смыслом оклика или призыва), утвердительная частица «да» (со смыслом признания или готовности) и разделительный союз «либо» (со смыслом некого сомнения), что хорошо вписывается в описание достаточно табуированного места, которое одновременно влечет к себе и предупреждает о возможных последствиях. То же самое касается и санскр. kāla — время, срок, судьба, смерть при вставочном ya – покидание, присоединение, удержание в границах (со смыслом перехода из одного состояния в другое), что в обоих случаях указывает на то, что любое действие связано не только со временем его совершения, но и с границей, разделяющей время до его совершения и время после него.

В таком случае путь до условных ворот kale – крепости и путь за воротами этой крепости — это два разных пути, которые ассоциативно связаны с периодами «вчера» и «завтра», в то время как «сегодня» - это ворота (сравните с литов. sēgė — застежка), которые определяют нашу текущую жизнь и в которые мы зашли из вчерашнего дня в завтрашний, да и вся наша жизнь, — это путь из одних ворот в другие (а в итоге из небытия в небытие). Поэтому ворота, также определяемые турецким словом kale, символизируют не только границу между мирами и переход из одного состояния в другое, но помимо этого инициацию и очищение. На реке Смородине роль таких (последних) ворот выполняет Калинов мост, переходя который человек «очищается» от всякого проявления земной жизни, а в районе реки Каялы это был путь через болота русского войска, который мостили, бросая под ноги имевшуюся драгоценную добычу.

Очевидно, что название посмертной реки Смородины, у которой есть вариант «Смародина», связано не только с санскритскими словами smāra — воспоминание, стремление, томление и dīna – грусть, печаль, подавленность в качестве воспоминания о прошедших «светлых» днях жизни, что соответствует санскр. dina – день, но и с санскритским словом māra — смерть, помеха, препятствие с начальным s(a), обладающим смыслом соединения с чем-то или с кем-то.

Но дело в том, что значение смерти по древним представлениям могло состоять не только в том, чтобы старый или молодой человек ушел из жизни, но и в том, что даже вроде бы живущий человек на самом деле не живет, а присутствует, если он по старости или по болезни утрачивает способность к воспроизведению себе подобных. Таким образом, понятие «жизнь» для мужчины в древние времена могло связываться с возможностью оплодотворять женщину, разжигая в ней огонь и истребляя состояние морозного «небытия» в ее плодородном чреве, а для женщины это была возможность родить ребенка, будущего воина, чиновника или крестьянина. При этом мужской орган и женское плодородное чрево должны быть не только «крепкими», или «зрелыми», но и достаточно «грязными»,- то есть иметь в себе необходимый запас жидкости, что можно сопоставить с мужской спермой и околоплодными водами.

Исходя из этого, праславянский корень *smȏrdъ — сильный запах, вонь (лит. smar̃das — запах, смрад), с которым связывают название реки Смородины, можно сопоставить с малоизвестным греческим словом σμόρδος — пенис (сравните: пах и пахнуть) и одновременно с нем. mord – истребление, убийство, а также с санскритскими словами marda – уничтожающий, подавляющий и mard – давить, убивать с добавлением дополнительного значения mard – быть добрым, снисходительным, быть в восхищении, которое можно отнести к сугубо положительной стороне сексуальных или дружеских отношений, которые на реке Смородине (Каяле) приобрели характер смертоносной битвы одних мужчин с другими.

Поэтому санскритское слово mard во всех его значениях можно сравнить с перс. mard – мужчина, самец, воин, в то время как персидские слова mordār- нечистый, оскверненный, мертвец и mordāb — стоячая вода, топь, болото любопытным образом сочетаются с перс. mord (murd) – мирт, притом что это вечнозеленое растение в древнейшие времена являлось символом плодородия, листочки которого при растирании источают очень сильный запах, в то время как значения «топь, болото» можно сравнить не только с засасывающим семейным бытом, но и с таинственной женской утробой.

Помимо этого захоронение пахнущих на жаре человеческих тел можно связать с захоронением семян, которые дадут будущие всходы при возрождении. Сюда же вписывается и «захоронение» мужской плоти в женском лоне при совокуплении, что могло восприниматься как погребение покойника, а утроба беременной женщины могла восприниматься как «могила» (в виде небольшого бугорка или кургана), из которой возродится будущий могучий воин. Поэтому огромные курганы, насыпанные над знаменитыми когда-то степными вождями и воинами, символизируют гиперболическую «беременность» матери — земли, готовой родить такого же огромного по значению человека.

В какой-то мере данные образы позволяют сопоставить санскритские слова māra — смерть, помеха, препятствие и mīra — гора, предел, граница,- то есть тот предел, до которого распространяется человеческий мир. Любопытно и то, что английское слово mire означает «трясина, болото», притом что алб. mire — хороший и латыш. miêrs — покой, тишина вместе с санскритским и английским словами могут ассоциативно указывать на живот беременной женщины, бережно хранящий в своих околоплодных водах человеческий зародыш.

Следует обратить внимание и на то, что если болото (женский образ) имеет горизонтальное положение, то гора (мужской образ) занимает вертикальное положение, что соответствует сопоставлению значений древнегреческих слов ὀρός — водянистая часть, жижа и ὄρος — гора, возвышенность, а также ὅρος — граница, рубеж, межевой знак, межа, в котором присутствуют мужское (межевой знак) и женское (межа) значения.

В силу того, что удушливый запах (или смрад) на реке Каяле, как и на реке Смородине, мог возникать от сжигания мертвых тел, названия этих мифических рек можно сравнить с санскритскими словами kāla — смерть и mara — смерть (в сопоставлении со словом «мор» — массовая гибель) или же со словацким словом kаl — тина, грязь, слякоть, в котором присутствует смысл болотистого места. При этом битвы на реке Смородине русских богатырей с разными «чудовищами» позволяют сопоставить название «Смородина» с санскритским словом samara – встреча, столкновение, сражение, с которым, в свою очередь, может быть связано название приднепровской реки Самары, возле которой могла произойти битва, описанная в «Слове о полку Игореве».

При этом смрад может быть связан не только с погребальными кострами, разожженными после кровавой битвы русского войска с половецким, но и с большим количеством болот в низовьях Самары, куда впадает река Волчья, по берегам которой могли обитать половцы с тотемом свирепого и храброго волка — проводника в потусторонний мир. Необходимо отметить и то, что приднепровская река Самара в жаркую пору могла пересыхать до впадения в нее реки Волчья, что соответствует высказанному ранее предположению о том что санскритские слова jala — вода и jāla — иллюзия, обман могут быть связаны с пересыханием водных источников.

Известно, что болота играли важную роль в языческих верованиях. Там, например, могли совершаться всевозможные жертвоприношения богам, а сами болота считались вратами в царство духов, но вместе с тем они были несомненной преградой для не знакомого с ними человека, что позволяет объединить турец. kale – крепость, укрепление, ворота с русскими словами «калуга» - топь, болото, рукав реки, речная излучина и «калуга (халуга, калыга)» - огражденное место, забор, в то время как значение русского слова «калуга» - речная извилина можно сопоставить со значением тюрк. «қай-» 'сгибать, гнуться'.

В статье Плетневой С. А. «Хан Боняк и его время» говорится о том, что междуречье реки Волчьей и приднепровской реки Самары является одним из самых богатых находками статуй районов,- то есть речь здесь идет о весьма упитанных и, можно сказать, «жирных» каменных бабах — символах плодородия, которые несли в себе намек на огромную жизненную силу, В таком случае смерть русских воинов воспринимается как своеобразное, хотя и не желанное для Руси, жертвоприношение потустороннему половецкому миру.

Приведенные слова из статьи Плетневой в совокупности с описанием первого сражения русского войска в данном походе могут косвенно указывать на существование в этом месте укрепленного и хорошо охраняемого главного половецкого капища с множеством принесенных туда драгоценностей, которые русские воины в дальнейшем «мостили», пробираясь через болота и грязь к мистической реке Каяле, что является аллегорией Калинового моста через реку Смородину. Видимо, это укрепленное и одновременно скрепляющее половецкие племена капище послужило промежуточной целью для того, чтобы лишить половцев их главной святыни, а значит и языческой плодородной силы, что образно соответствует таджикским словам калъа — крепость, оплот, твердыня и қалъ - искоренение, уничтожение. Заодно объясняется неожиданное единение едва ли не всех половецких племен, которые встали непреодолимой стеной против русского войска. Конечно, в «Слове о полку Игореве» про эту промежуточную цель ничего не говорится, что можно объяснить политическими мотивами, но языческая направленность «Слова» может служить тайным указанием на такую возможность.

Подтверждение, пусть и такое же косвенное, существования хорошо укрепленного капища, набитого сокровищами, обнесенного оградой и расположенного на холме недалеко от болотистого места в мистическом по своему значению изгибе реки Каялы можно обнаружить в древнегреческих словах κήλησις — заклинание, κήλεος - жаркий, пылающий и κήλη (атт. κάλη) — опухоль или вздутие (ассоциация с холмом), к которым можно добавить турецкие слова kilise — церковь, собор и kilizman — место, поросшее камышом. Если же мы сравним древнегреческие слова κηλέω — прельщать, соблазнять, очаровывать и κηλίς — пятно, бесчестье, позор, погибель в сопоставлении с курд. kilêşe — сбиться с пути, заблудиться, то возникает ассоциация с нарушением неких божественных законов, касающихся взаимоотношений мужчины и женщины, а также человека и религии, что в данном случае можно отнести к нападению русского войска на половецкое капище.

Отдельно нужно указать на противоречивую символику камыша, который связан с подземным и небесным мирами, а также символизирует душевные терзания человека и в то же время надежду на спасение. Можно объяснить и связь терминов «женщина» и «капище» с помощью перс. häрäм — гарем, женская половина дома, святилище, храм, что объясняет множество «каменных баб» в междуречье приднепровской реки Самары и ее притока реки Волчьей.

При этом тот факт, что древние капища хорошо укреплялись и защищались, в силу чего они были подобны скальному образованию, позволяет сопоставить тадж. «калъа» — крепость, укрепление и хинд. «кила» - крепость, а также афганское слово «кала» (с вариантом «кила») — крепость, с азерб. qala — крепость, бащня, зáмок, оплот, город, тюрьма и персидским словом qalā – гора, которое использовал Фирдоуси в своей поэме «Шахнамэ». К тому же крепости, как правило, ставились на возвышенности. Сюда же надо отнести тюрк. kaya – скала, куман. (полов.) qaya (kaia) – скала и кит. kăi — гора, не стоит также забывать и о священных кострах на холме у святилища, соответствующих кит. kài — огонь, костер, пламя.

Необходимо отметить и то, что значения др.-гр. κήλη (атт. κάλη) — опухоль или вздутие в качестве холма или горы и тюрк. «қай-» 'сгибать, гнуться' в качестве речного изгиба имеют вертикальную и горизонтальную составляющую одного и того же явления. В то же время название Каяла,- если его сравнить с тюрк. «қай-» 'сгибать, гнуться',- может относиться вовсе не к реке целиком, а к месту ее изгиба, который сам по себе имеет мистический смысл. Судя по карте Шуберта Ф.Ф., созданной в 19 веке, река Волчья впадает в место крутого изгиба приднепровской реки Самара, имея перед этим свой собственный узкий изгиб, означающий резкое изменение направления или же в ассоциативном смысле жизненной ситуации. Не случайно же первая полная победа русских воинов в данном походе над половцами очень быстро сменилась их полным поражением.

Более того, название реки Каялы можно сравнить с левыми притоками реки Волчья, которые называются Мокрые Ялы и Сухие Ялы, а также с караимскими словами «каа» – где, где-то, «йалы» - берег, побережье и «йалан» - ложь, обман, «йалын» - пламя. Любопытно и название приднепровской реки Самары, чьим притоком является река Волчья, потому что на санскрите, как уже было сказано, слово samara означает «встреча, столкновение, сражение, война», что соответствует санскр. kali – борьба, спор, раздор и азерб. qal — драка, стычка в сопоставлении с тадж. калъ — искоренение, уничтожение.

Сравните слово «Самара» и с турецкими словами şamar - пощёчина, оплеуха и şamata - шум, крик; суматоха; скандал, спор; стук, треск. Также можно проследить связь названия реки Самара с названием города Самария, которое сравнивают с ивритским корнем šmr - хранить, сторожить, что соответствует турец. kale – крепость, укрепление и русск. «калуга (халуга, калыга)» - огражденное место, забор. Так что можно предположить, что в междуречьем Самары и Волчьей присутствовала невидимая глазу граница между мирами яви и нави, характерная и для мистических рек Смородины и Каялы.

К этому смысловому полю относится и яп. samurai - стражник, рыцарь, а также очень любопытное слово sameru с двумя противоречивыми смыслами «остывать, затихать, исчезать, портиться» и «пробуждаться, стать здравомыслящим», весьма подходящими к предполагаемой «смерти» князя Игоря, в начале своей карьеры отличавшегося большим ребячеством, а затем к его возрождению в качестве трезвомыслящего правителя, что соответствует японскому титулу «самурай», который относился не только к высокопоставленным князьям, но и к мелким дворянам, притом что элемент sama, определяющий вежливое обращение, можно сравнить с русским словом «Сам», относящимся к властному и уважаемому человеку.

Но в то же время «маленький» термин «сам» относится к проявлению самости, когда «мелкий» еще подросток хочет обойтись собственными силами и начинает бродить в поисках приключений на свою голову, что можно соотнести с японским словом «самаёэру» - бродячий, скитающийся, отбившийся от стада (о животных), чье значение может соответствовать кочевому образу жизни половцев, а также с яп. «сэмэру» - нападать, атаковать, совершать нашествие» с дополнительными значениями «упрекать, укорять» (то есть каять — порицать, осуждать).

В отношении любвеобильного подростка это можно связать с назойливым приставанием к девушкам в соответствии с курдским словом sam – бесстыдный, наглый, дерзкий из диалекта курманчи, потому что подобное поведение свойственно молодым парням. Как мы видим, все вышеприведенные значения с полным правом можно отнести и к недостаточно умудренному жизненным опытом, хотя и 34-летнему, князю Игорю, который хотел перехватить славу у более старших и более опытных князей, что привело к его непродуманному и поэтому осуждаемому походу против половцев.

Возвращаясь к образу реки Каялы в сопоставлении с рекой Смородиной, нужно повторить, что русское войско, двигаясь к смертельной для него реке Каяле, мостило путь через болота драгоценной добычей, а через Калинов мост человеческая душа переходила в загробный мир, но в то же время и птица зегзица, отправившись на реку Каялу, оказалась бы в этом загробном мире. В каком-то смысле ее «сигание», связанное с быстрым переходом через границу, можно сравнить с таким же быстрым движением по Калиновому мосту, соединяющему пространство жизни с пространством смерти. То же самое относится и к скале (тюрк. kaya), соединяющей надземный мир с миром подземным или мир открытый взгляду с миром задним, закрытым.

Взгляните также на санскритское слово kāya — множество, тело, что сочетается с множеством убитых на реке Каяле русских воинов и соответствует санскритским словам ka – душа, тело, ya — идти, проходить, отправляться и lā – забирать, отрезать, жертвовать, в то время как еще одно значение kāya — относящийся к богу Ka перебрасывает нас не только к богине смерти Кали и к богу любви Каме, но и к египетскому термину «ка» в качестве жизненной силы и духовного двойника человека, покидающего тело после его смерти.

Поэтому египетский термин «ка» необходимо сравнить с тюркским корнем ka – родственник и с тюркским мифологическим термином Кут 'душа — «двойник» человека, жизненный эмбрион, сгусток энергии, счастье, благодать', к чему надо добавить эвенкийские слова «куту» - счастье, удача, успех и «кута» - болото, трясина, а также русское слово «кут» - угол в качестве особого мистического места или женского плодородного, хотя и «болотистого», чрева, вырываясь из которого младенец попадает из нави в явь. Поэтому можно сказать, что птица зегзица Ярославны была подобна сгустку энергии, или семени жизни, благодаря которому сакрально «умерший» князь Игорь вырвался из самарских болот (из самарского «кута») и возродился к новой жизни.

[Воля]

А какое значение в имени правителей сельчуков?

Kaykhusraw I (Old Anatolian Turkish: كَیخُسرو or Ghiyāth ad-Dīn Kaykhusraw ibn Kilij Arslān; Persian: غياث‌الدين كيخسرو بن قلج ارسلان)
Alā ad-Dīn Kayqubād

Кей-Кубад:

Кей-Кубад (мифология) — в иранской мифологии и эпосе первый царь из династии Кеянидов.
Кей Кубад (1317—1348) — Ширваншах, сын Фаррухзад II.
Кей-Кубад I — сельджукский правитель Конийского султаната (1219/1220—1236/1237), при котором государство достигло расцвета.
Кей-Кубад III — султан Рума, в 1283—1304 годах правивший западной частью страны.
Муизз ад-дин Кай-Кубад — султан Дели из мамлюкской династии Балбани в 1287—1290 годах.

Кей-Кобад Шах — древний город на территории нынешнего Таджикистана.